Фото Анастасии Онучиной.Сразу отмечу: этот материал после премьеры и общения с авторами пьесы и постановки получился шире обычной рецензии.
В пространном введении в действие драматург Олег Богаев цитирует философа Платона: «Жизнь есть постоянное движение от рождения к смерти». Это движение в «Комнате смеха для одинокого пенсионера в одном действии», как гласит второе название пьесы, фантастически усилено и доведено автором до абсурда.
Пенсионер-фронтовик Иван Жуков, от одиночества устроивший вымышленную переписку с умершими сверстниками, увлёкшись, «переписывается» и с центральным телевидением, и с президентом. В итоге в круг его разросшегося и по-прежнему воображаемого эпистолярного общения входят не только товарищ Ленин с «королевой Англии Елизаветой Два», но также (прямо с орбиты) космонавт Севастьянов, клопы из его квартиры, жители Марса, и, наконец, Смерть Ивана Сидоровича.
В роли Ивана Жукова Андрей Калеев. Фото Анастасии Онучиной.
Это было свыше
После беседы с Олегом Богаевым становится понятной и почти объяснимой фантасмагория «Почты». На премьеру в Архангельск, отмечу, автор приехал в порядке исключения. Сейчас он мало куда выезжает из Екатеринбурга, где живёт и работает.
Сбивчиво (тяжело вспоминать) драматург рассказал о времени, когда пьеса была написана:
«Название пришло само, первый и последний раз в моей жизни. Закончил. Автор пьесы «Любовь и голуби» Владимир Гуркин сказал: «Ну и чернуху ты написал!». Знали бы все мы, что будет дальше в мировой и отечественной драматургии. Был такой потрясающий профессор Корогодский, он прочитал «Почту»: «Ну, слушай, старик, пьеса замечательная!». И три года — тишина.
А тяжело было жить тогда. Я работал в театре осветителем долгое время, в начале 90-х свою первую зарплату получил сахаром. Подрабатывал сторожем на автостоянке. Однажды прихожу: сменщика нет, дверь открыта, и «Мерседес» 280-й стоит обугленный. Пришёл в институт, а мне говорят: «Срочно беги в СТД, тебе звонил Табаков».
Олег Богаев. Фото Николая Карнеевича.
«Вдруг все захотели ставить!»
Пьесу, написанную в 1995 году малоизвестным провинциальным автором, открыл театральной общественности Олег Табаков, поставив её в октябре 1998 в своей студии «Табакерка». После этого, говорит Олег Анатольевич, «понеслось»: снимают телефильм с Михаилом Ульяновым в главной роли, материал рвут на части ведущие московские театры:
«В один из дней, когда приехал в Москву, с утра видел Березовского (автора премии «Антибукер»), был в редакции «Независимой газеты», потом пошёл к Волчек, к Ульянову, потом к Ефремову.
Тогда я сильно заболел хроническим лабиринтитом, это было очень серьёзно. И спас меня Табаков, который «Почту» репетировал: под руки, в Первую градскую больницу Москвы, меня прооперировали. Продолжаю жить, хотя всё могло закончится тогда».
«Русская народная почта» была написана в коммунальной квартире, автор совершенно не предполагал, что она что-то в его жизни изменит:
«Пьеса содержит мощный социальный посыл, но я всегда был вне социальной политики. Хотя вижу и понимаю всё прекрасно. Что касается степени неустроенности российской жизни — до сих пор всё остаётся, как было. Для того, чтобы устроить быт, сейчас всё есть, но ничего не получается. Это трагикомично.
Писал — для искусства. Лия Ахеджакова, когда пьеса получила широкую известность, удивлялась: «Откуда вы столько знаете о стариках?». Но я писал не об одинокой старости, в свои 24 года я ничего не мог знать об этом. Я писал об актёрской природе в человеке: насколько игра важна для человека, насколько она существенна в русской жизни, как игра становится частью жизни.
Получилось, что благодаря пьесе очень много где побывал, её играли англичане, американцы, немцы, японцы, китайцы. Британцы, к примеру, понимают нашу иронию. Но из смеха — в слёзы перейти могут только русские актёры, и это тоже не до конца понятно».
Сергей Чуркин в образе Ивана Жукова примерно с середины спектакля уходит в тяжёлую бытовую трагедию с надрывом, гневом и бессильной жалобой на жизнь. Фото Анастасии Онучиной.
При чём тут рыбки?
Переходя к спектаклю, отмечу: на сцене архангельского театра драмы, вопреки воле автора, вновь сильнее всего «выстрелила» социальная составляющая пьесы. Да, наверное особенно грустно герою, к тому же ветерану войны, отмечать 75-й день своего рождения в одиночестве, да ещё и в канун Нового года. Но в русле трагикомедии до конца удержаться не получилось: заслуженный артист РФ Сергей Чуркин в образе Ивана Жукова примерно с середины спектакля уходит в тяжёлую бытовую трагедию с надрывом, гневом и бессильной жалобой на жизнь. Это быстро утомляет зрителя, мешает следить за развитием сюжета.
Невнятна Смерть в исполнении артистки театра Натальи Латухиной: бормочущий и дёргающийся женский образ, напоминающий одновременно мрачных героев Тима Бёртона и полунинского «Асисяя». Вначале она разыгрывает диалог Елизаветы Второй и Ленина в лицах, а потом продолжает его уже с куклами этих же персонажей.
На почтовом ящике, внесённом из подъезда в квартиру, отмечен номер «29». Из зала это прочитывается как отсылка к месту действия: действительно, в качестве одинокого пенсионера можно представить весь 29-й регион, то есть Архангельскую область.
В некоторый тупик ставит присутствие на сцене живых золотых рыбок. Больше всего в спектакле жаль их: того и гляди, очередной пучок писем, выбрасываемых на сцену, угодит в подвешенный «аквариум» из полиэтилена, и рыбка погибнет. «Мимо кассы» вместе с рыбками оказались и декорации: богатую старую мебель вряд ли мог себе позволить иметь герой пьесы. Если только он не был генералом, конечно.
Артистов, в отличие от многих постановок театра драмы, на это раз хорошо слышно. Правда, Сергей Чуркин довольно часто путается в тексте. А постановка в итоге оказывается растянутой на полтора часа вместо одного (как её обычно играют) — это тяжело для спектакля в одном действии.
Смерть в исполнении Натальи Латухиной: бормочущий и дёргающийся женский образ, напоминающий одновременно мрачных героев Тима Бёртона и полунинского «Асисяя». Фото Анастасии Онучиной.
Всё зависит от людей
По окончании спектакля устремляюсь к постановщику спектакля, главному режиссёру театра драмы Андрею Тимошенко.
— То, что сезон открывается двумя пьесами о сумасшедших — это сделано специально, и о чём-то должно сказать?
— Ну, это не о сумасшедших, а об одиноком человеке. Тема одиночества сейчас очень актуальна. Я думаю, это не специально произошло, просто режиссёра «Блогера» тоже волнует эта тема. Мы говорим о том, что у нас болит, о том, что нас волнует.
— Номер на почтовом ящике — это отсылка к Архангельской области?
— Это написано в пьесе. Такое совпадение, да. Мы не сразу это сообразили, но когда бутафоры сделали запись и мы увидели надпись — да. Но относится это к нам не потому, что «цифра», а потому, что здесь — миллион таких стариков. Они живут и умирают, они выброшены, никому не нужны. Одинокие люди, которые прожили достойную жизнь, и надо на них обратить внимание как-то.
— На Ваш взгляд, эта ужасная и позорная история с обездоленными ветеранами — кончится уже когда-нибудь в нашей стране?
— Боюсь, что она может кончится, когда кончатся ветераны. Но начнутся ветераны других войн.
Это всё от людей зависит. Мы же, когда делаем спектакль, не власть призываем обратить внимание, а призываем к этому простых людей, зрителей. У которых, возможно, сосед — такой же полусумасшедший старик. Они раздражают своим поведением, но они прожили свою жизнь, и как-то нужно уважать эту жизнь. И можно сосуществовать в уважении и любви — это самый главный посыл, который у нас есть.
Главный режиссёр театра драмы имени Ломоносова Андрей Тимошенко. Фото Светланы Кладовщиковой.