Современный российский театр сегодня вновь обратился к советской драматургии и прозе. Вот лишь пара примеров. В 2018-м Константин Богомолов выпустил в БДТ имени Георгия Товстоногова пьесу «Слава» Виктора Гусева, написанную в 1936-м. А в 2019-м критики и эксперты «Золотой маски» начали спорить, достойна ли пьеса времён сталинизма номинации на главную национальную театральную премию. И пока они спорят, сам Богомолов планирует ставить «Покровские ворота» Леонида Зорина в своём театре на Малой Бронной. Кроме того, буквально на днях Владимир Панков поставил в московском Центре драматургии и режиссуры «Фабричную девчонку» по Александру Володину в жанре саунддрамы. А в Красноярском крае Канский драматический театр анонсировал целую лабораторию «Советское. Новое прочтение» под руководством известного театроведа, автора монографии «Драма памяти» Павла Руднева.

Так что северодвинский драматический, безусловно, пусть и формально, но в тренде. Хотя выбор материала главным режиссёром театра города корабелов — не дань моде, а, судя по всему, веление души. 

Анастас Кичик уже давно интересуется советской драматургией. Ещё на службе в архангельском театре драмы он поставил житейскую мелодраму по пьесе «Победительница» Алексея Арбузова и эскиз по «Старшему сыну» Александра Вампилова. Стало быть, Кичику остаётся только один из «великой четвёрки» советских драматургов — Александр Володин.

В своём спектакле по комедии «В поисках радости» Виктора Розова, открывшего молодёжную тему в советской драматургии, Анастас Кичик исследует, как сегодняшние молодые, живущие в обществе потребления, отнесутся к ценностям тех, прежних молодых.

Даже небогатый припылённый интерьер московской квартиры со старенькой мебелью, который на сцене воссоздал художник-постановщик Артур Климец, находится в диалоге со зрителем. Старомодное убранство сцены как будто предвосхищает реакцию молодого человека, говоря ему: «В тесноте, да не в обиде. Было время — жили люди и без ваших плоских телевизоров. И знаете ли, счастливы были!».

Здесь живёт семейство Савиных — они не накопители, не мещане — более того, для них нет страшнее оскорбления. На потрёпанном кожаном диване под портретом отца-героя и его саблей, спит младший Савин — 15-летний Олег (Павел Митякин). Он пишет стихи, кормит рыбок, влюбляется в одноклассниц — сразу в двух! — задаёт вопросы на уроках, мешая учителю, и не терпит несправедливости даже от взрослых, которых велено уважать. И всё — искренне, невинно, без подвоха.

Павел Митякин.Павел Митякин.

В образе мальчишки-идеалиста Павел Митякин очень органичен: взъерошен, угловат, чист, витален и трепетен. В нём, как и в его Константине Треплеве в «Чайке» много творческих сил, но ещё больше любви — потому что его, в отличие от молодого драматурга, ищущего новых форм, любят и прощают за шалости.

Свою симпатию к герою звукорежиссёр Николай Дадакин (вместе с ним над музыкальным оформлением работал и сам Анастас Кичик) проявляет через «Лунный свет» Клода Дебюсси. Интересно, что постановка начинается как бы глубокой ночью, а, скажем, фильм «Шумный день» снятый Георгием Натансоном и Анатолием Эфросом по мотивам, под утро. Вместе с «Лунным светом», прямо-таки олицетворяющим гармонию, в спектакль вкрадывается нечто небытовое, космическое. Космос нет-нет, да и заглядывает в квартиру Савиных — вместе с синим светом и мистической вибрирующей музыкой — во время чтения стихов, откровенных разговоров.

Клавдия Васильевна — заслуженная артистка России Валентина Иргизнова.Клавдия Васильевна — заслуженная артистка России Валентина Иргизнова.

Мать Клавдия Васильевна (заслуженная артистка России Валентина Иргизнова) воспитывает своих детей порядочными людьми, ведь достоинство и совесть — непреходящая классика. Потому и так неловко им от того, что «дома как будто чёрная кошка пробежала». От вещей, которые одержимо скупает невестка Леночка (Анна Венгерович), молодая жена старшего сына Фёдора (Николай Кабуркин, на премьере его подменил сам Анастас Кичик), в квартире не повернуться — повсюду мебель в чехлах. Не только на углы натыкаешься, но и на жизненные ценности, расходящиеся с твоими.

Домашние искренне стараются полюбить невестку: «Леночка то, Леночка это…», — но та для них слишком чужая. Для Савиных святыня — отцовский портрет, для Елены — новый сервант. Она просит у свекрови платок, потому что свой — жалко, он ведь новый. Скупает мебель для их собственной с мужем квартиры, но чехлы с неё не снимает: будто взаймы живёт. Подталкивает сестру мужа Таню (Мария Несговорова), мечтающую, подобно Ирине из «Трёх сестёр», о работе на благо людей, замуж за лысеющего поклонника.

Леночка (Анна Венгерович) в гневе страшна.Леночка (Анна Венгерович) в гневе страшна.

А за пятно чернил на новеньком письменном столе устраивает Олегу буквально красный террор. В этот момент Анна Венгерович, создающая реалистичный образ, близкий к Наташе, захватившей дом Прозоровых в «Трёх сёстрах», на секунду проваливается в гротеск. Даже немного комично видеть, как взрослая женщина теряет самообладание, кричит: «Гадина!!! Хулиган!!!», — из-за пятнышка на столе. Впрочем, стоит мысленно заменить столешницу на экран айфона, и её реакция начинает казаться вполне себе правдоподобной.

Обывательскую ярость героини художник по свету Станислав Костарев иронично подсвечивает багровыми тонами. Аквариум с рыбками летит в окно, порублена отцовской саблей новая мебель — в отблесках красного света кульминация пьесы смотрится как батальная сцена из фильма про Гражданскую войну.

Валентина Иргизнова, играя мать семейства Савиных, становится совестью спектакля. Заслуженная артистка России, которая более 50 лет служит в северодвинском театре, очень тонко, временами безмолвно, одними глазами, передаёт драму своей героини. Благодаря актрисе в спектакле звучит мотив материнской вины. 

Старший сын Фёдор, перебивающийся научными статейками вместо главного, «заветного» труда, вырос не тем, кем она надеялась. Любовь велит матери поддерживать ребёнка, но сердце болит от невозможности наставить его на верный путь. «Вы — это я», — говорит Клавдия Васильевна сыну. Но не случайно в финале спектакля режиссёр Анастас Кичик оставляет её одну за кухонным столом, пока её дети стоят в отдалении на арьерсцене: когда дети вырастают, мать уже не в силах повлиять на их решения, она может их только принимать. А за миг до финала Таня стоит позади матери, обе в свету: дочь — как отражение и продолжение матери, как она будущая.

Режиссёрское решение спектакля предельно традиционно. Анастас Кичик как будто решает ничего не решать, а погрузиться в текст и артистов. Словно отсутствие какого-либо «выверта», приёма — это и есть приём. Актёры становится героями старого оттепельного кино или реконструкции, зрители — пассажирами машины времени. В зависимости от их предпочтений и театрального опыта такая реставрация может показаться или прошлым веком, или глотком свежего воздуха. И они вольны решать, идёт ли режиссёр на компромисс, как Фёдор, или искренен, как Олег.

Но, может, и нет нужды осовременивать текст и проводить параллели, когда сама пьеса говорит со зрителем и подсказывать аналогии? Квартирный вопрос никуда не делся — ипотека. На смену мещанству пришли неконтролируемое потребление и шопоголизм. Москва по-прежнему живёт иначе, чем вся Россия. Предназначение женщины многие и по сей день видят в удачном замужестве, а не в самореализации. А молодёжь и подростки и сегодня снова бросают вызовы взрослым: не только в квартирах, но и на площадях, и на климатических саммитах в ООН.