С Андреем Гогуном театральная публика Архангельска познакомилась в 2018 году. Его «японская опера» о подводниках Северного флота «Потеря равновесия» завоевала гран при фестиваля «Родниковое слово». Эта фестивальная встреча стала фундаментом будущего сотрудничества режиссёра с театром: в новогоднюю кампанию-2020 он представил в архангельском драматическом детский сторителлинг-спектакль «Сказка об Одиссее». А спустя всего пару месяцев вернулся в «архдраму», чтобы задержаться подольше.

О том, как это получилось и что было до этого, Андрей Гогун рассказал «Региону 29».

— Андрей, как возник феномен, который только в 2018 году обрёл, как вы пишете, «абсолютно не соответствующее духу и букве коллектива, а потому единственное верное» название «Гогун-Театр»?

— Как независимая творческая единица это объединение образовалось вокруг меня — так уж устроен мир, что такие группы обычно образуются вокруг режиссёра, — где-то в 2012 году. Мы начинали на лаборатории ON-Tеатр. Первый спектакль я поставил там по пьесе «Лунопат» Максима Курочкина. Его судьба не сложилась: он вышел, но мы с актёрами оказались на разных эстетических позициях, и сотрудничества не получилось. А на втором спектакле — как раз-таки «Потере равновесия» — всё сошлось. А примерно в 2013-м лаборатория прекратила существование, а мы остались предоставлены сами себе. 

И, да, где-то до 2020 года в Петербурге неофициально существовал такой «Гогун-Театр» — где-то на задворках, далеко, но существовал.

— И его репертуар составляли два спектакля — «Потеря равновесия» и «партизанский утренник для взрослых» «Обитель добра» по пьесе драматурга Константина Стешика «Сам себе надгробие».

— Да, и ещё я сделал несколько проектов с друзьями из уличного театра «Нос» — «Метаморфозззы» о жизни насекомых и «Две хорошие пьесы» по текстам Глеба Колондо. Он был такой двухчастный: первую часть могут смотреть и взрослые, и дети, а вторая часть очень специфическая, это такой жёсткий панк.

— А был ли у вас опыт сотрудничества с государственными театрами или институциями?

— Нет, в Петербурге у меня не было такого. Разве что я был соорганизатором студенческого фестиваля «Зачётная единица», посвящённого юбилею театра-студии СПбГУ, которую долгое время вёл один из моих мастеров Вадим Сергеевич Голиков.

— Эта независимость была вашим осознанным выбором?

— Независимость мне очень нравилась в то время. И у меня были на неё силы. Сейчас, видимо, они кончились, и я ушёл в государственный театр. Это тяжёлый путь. Нужно прибиваться к какому-то движению, к какой-то площадке. Есть, например, в Петербурге очень талантливая площадка 51. Там очень талантливые люди, но, опять же, по эстетическим критериям и внутренним установкам не все из них мне близки. Я туда заходить даже не пытался. Есть, например, коммерческие площадки — «Скороход», «Театральная долина», — но на аренду нужны деньги, а их у меня не было. Деньги на спектакли я выкраивал из семейного бюджета.

— Ваше знакомство с «архдрамой» состоялось в 2018 году. И, наверное, это встреча и стала основой будущего сотрудничества?

— Да. До сих пор, когда меня спрашивают, понравилось ли нам в Архангельске, я говорю: «Ну, конечно, понравилось! Мы приехали, получили три приза, нас тут на руках носили, как нам могло не понравиться?». Для нас это был глоток воздуха. После этого приезда я вновь поверил в себя.

— Но что привело вас сюда на «постоянку»? Вам поступило предложение?

— Это я сам предложил. Я приехал посмотреть, как изменилась «Сказка об Одиссее». Предварительно я уволился из СПбГУ и даже нашёл работу. Но я решил, что «архдрама» — это то место, где бы мне по-настоящему хотелось работать. И я сказал, что если есть какая-нибудь вакансия, то я буду рад на неё претендовать. И буквально в тот же день [главный режиссёр театра] Андрей Николаевич [Тимошенко] согласился. Огромное спасибо ему и Сергею Александровичу [Самодову] за то, что они «не убоялись». 

Надеюсь, я пригожусь и театру, и городу Архангельску. Думаю, это будет новый этап в моей жизни — надеюсь, длинный и счастливый. Почему-то в голове крутится такая цифра — семь лет.

— Вы сюда переедете?

— Я уже переехал, я буду постоянно жить в Архангельске. Моя семья меня отпустила. Они у меня понимающие — живут с режиссёром кто с рождения, кто 20 лет. Думаю, мы найдём баланс, который позволит и сохранить гармонию в семье, и плодотворно работать.

— Как считаете, получится у вас здесь сохранить свою творческую независимость? Всё-таки это репертуарный театр. Сможете здесь похулиганить?

— Я думаю, да. Я и в «Одиссее» хулиганил, думаю, и дальше буду хулиганить. Насколько я понимаю, меня отчасти сюда потому и взяли, что я люблю хулиганить. Видимо, такая краска в палитре театра нужно. Да они тут и сами хулиганят, дай Бог! Умеют это делать. 

Так что и я остепеняться не собираюсь. У меня есть ощущение, что чем меньше я остепенюсь, тем будет лучше. Нужно сохранить лёгкость. Это очень важная внутренняя задача, которую я перед собой ставлю.

— Чем вы займётесь первым делом?

— Руководство театра уже нарезало мне задач, и я приступил к их выполнению. 27 марта состоится премьера проекта «Сказки в избе». На третьем этаже простаивает пространство бывшего кафе «Изба», и Андрей Николаевич предложил мне его освоить. Будем читать вслух сказки народов мира. Это будет не столько спектакль, сколько читка, чтобы дети воспринимали сказку не визуально, а на слух. Конечно же, будет элемент театрализации, мы не просто перед свечкой будем читать. На данный момент три актрисы уже выбрали сказки Ирландии, Италии и Китая.

Ещё руководство предложило мне организовать читки пьес современных российских авторов. Так сложилось, что многие свои спектакли я поставил по современной драматургии, хотя я её и не очень люблю. Но, бывает, встречаются очень интересные пьесы. Мы начнём с пьесы «Сам себе надгробие, или Конченные люди» Константина Стешика, поскольку я с ней уже работал. В спектакле у меня были заняты в основном молодые актёры, — мы на контрасте играли, — а здесь мы наберём артистов, соответствующих по возрасту и типажу. Это будет 23 апреля.

И 11 мая будет совсем уже авантюра — спектакль на основе текстов блогера Владимира Баюклина. Мне некоторые его тексты полюбились. Мне пришла идея составить из них компиляцию и сделать на их основе цикл почти научных лекций в стиле TED — это когда учёные люди рассказывают простым языком, чем они занимаются.

— Получается, вы в принципе склонны работать с каким-то более нетипичным материалом, нежели с традиционной драматургией?

— Так и есть. Очень редко мне попадается в руки пьеса, которую мне прямо-таки хочется поставить. Конечно, у меня есть список пьес, которые мне нравятся, но чаще всего всё происходит, как вы сказали: я отыскиваю нечто странное, может быть, имеющее к драматургии опосредованное отношение, и ставлю.

— Кто ваши ориентиры в современном театре?

— Один из главных моих ориентиров — Вячеслав Полунин. Ранний Адасинский. То есть, светлая и тёмная клоунада. Андрей Могучий (худрук Большого драматического театра имени Товстоногова в Санкт-Петербурге, — ред.), конечно. Я внимательно смотрю в его сторону. Сейчас за Андреем Николаевичем наблюдаю с большим интересом. Ещё я знаю точно, как я не буду. Я бы не хотел заниматься подробным психологическим театром. Да у меня и не получится так.

— То есть, вам ближе игровой театр?

— Да. Мне очень понравился спектакль «Спасти камер-юнкера Пушкина». Может, и мои фавориты в репертуаре «архдрамы» обо мне скажут: это «Тараканы», это «Загадочное ночное убийство собаки» и это «Скупой, или Школа Лжи». В любом случае, там везде игра.

— Кто знает, может, и вы привнесёте в репертуар «архдрамы» какую-то новую струю?

— Я пришёл сюда скорее учиться, чем привносить новую струю. Мне интересно освоить это, по большому счёту, производство, встроить эту свою «лёгкость в мыслях необыкновенную» в производственный цикл.

— И, наверное, надо будет для начала познакомиться с публикой?

— Публику, как мне кажется, я уже почувствовал, потому что я хожу в день на один, а то и на два спектакля. 

Публика хорошая, добрая, тёплая. Но не уверен, что она готова к моим «экспериментам». Хотя это не эксперименты, а хулиганства. В театре экспериментов быть вообще не может: всё уже придумано, а мы просто вытаскиваем то, что уже основательно забыто.

— Вы уже освоились в городе?

— Пока я живу в театре, и в город хожу вылазками — вот сегодня в военкомат ходил. Ходил по льду на Кегостров. В Ярославле ходил на тот берег Волги, здесь ходил на тот берег Двины. На транспорте ещё ни разу не ездил, всё пешком хожу.