Когда с собакой подошла к пустырю, где каждое утро гуляем, услышала пронзительное карканье вороны. Ворона была толстой, можно сказать, пышной — мы её здесь всегда встречаем, и я невольно любуюсь ею. Безусловно, она была бы «кустодиевской красавицей» в вороньем мире, возможно, таковой и является. Это когда сытость и есть красота.

И вот эта бесконечно красивая ворона вопила буквально не по‑вороньи — что‑то сообщала нам как старым знакомым.

На подходе к пустырю есть «предпустырь». Там заметила большого пса и его хозяина. Чего это ворона из‑за них так всполошилась? Но нам‑то лучше их обойти. Мы уже их на прошлых прогулках видели и каждый раз делали обходной манёвр, который угадывал хозяин того пса и отводил его на другой конец поляны.

Но на этот раз мы с ним столкнулись, когда вышли на тропинку. Наши собаки добродушно поздоровались, значит, можно задержаться. Краем глаза заметила, как кто‑то выглядывает из‑за ноги хозяина собаки. Кто‑то серый — выглянет и спрячется. Так обычно поступают стеснительные дети. А может, бездомный котёнок прячется от собак?

Но вдруг, переступая с ноги на ногу, на тропинку вышла ворона, видно, молодая, и встала рядом с человеком.

— Ваша? — пошутила я.

— Моя, — серьёзно ответил он.

А в это время наша знакомая ворона перелетела на ближайший куст и, раскачиваясь на ветке, подняла страшный крик. Похоже, она очень переживала за сородича, звала к себе и заодно выказывала разочарование нашими действиями. Не помогли!

Виктор, так звали нашего нового знакомого, рассказал, что он подобрал бездыханного воронёнка прошлой весной — тот выпал из гнезда. Когда принёс домой, он даже пить не мог, пришлось приложить немало усилий, чтобы тот выжил.

— А как ваш пёс на это реагировал? — спрашиваю.

— Так он и есть его «мамка», — ответил Виктор. — Он же его и нашёл в траве, а потом согревал — воронёнку нужно было материнское тепло — был совсем голый. Он всё время спал со Степаном — тот очень бережно к нему относился.

Пёс Степан ещё раз подошёл к нам, обнюхал, удостоверился в нашей неопасности и разлёгся в траве. Как рассказал Виктор, сам этот пёс прошёл схожий путь — лет десять назад Виктор его подобрал беспомощным, измождённым и больным щенком. Пёс перенёс несколько операций. Теперь стал важным — сам другим может помогать. Кто знает, может, осталась где‑то память о собственных страданиях? И вот они вылились в сострадание к ещё более беззащитному существу.

Ворону назвали Фёдором. Решили, что Фёдор — и всё тут.

— При малейшей опасности Фёдор сразу запрыгивает на Степана, — рассказывает Виктор.

— Почему сейчас не запрыгивает?

— Опасности не чувствует, — пояснил Виктор. — Мы же мирно беседуем, никакой угрозы нет. Он всё понимает.

Фёдор смешно, как собачонка, стоял возле хозяина и переминался с ноги на ногу. Если пёс — «мамка», значит, и «сын» — пёс…

И тут я вспомнила, что взяла телефон! Обычно на утреннюю прогулку с собакой его не беру — нет необходимости, а потерять можно легко, бегая по зарослям пустыря. Но в это утро почему‑то специально вернулась и зачем‑то взяла. Теперь знаю — зачем.

Спросила Виктора, можно ли их сфотографировать.Он взял Фёдора на руки и поставил на спину Степану. Оба сидели спокойно — дело для них привычное. Затем сделала и их общее «семейное» фото.

— Когда вы Фёдора отпустите? — спросила.

— А куда его отпускать? — вопросом на вопрос ответил Виктор. — Фёдор вырос в квартире — это его дом, другой «мамки», кроме как Степана, он не знает. И тот его родным считает — они вообще неразлучны.

И только тут я поняла, что Фёдор ведь мог улететь и сам — крылья, как сказал Виктор, у него в порядке. Но зачем и куда лететь? К тому же Виктор, столь почтенный и уважаемый хозяин, не летает. Степан тоже не летает — странно было бы его видеть качающимся на ветке. Так почему он, Фёдор, должен куда‑то лететь, тем более к этой незнакомой вечно орущей птице?

Виктор взял Фёдора и засунул за пазуху — пора домой. Наблюдавшая за этим действом ворона чуть не свалилась с ветки от возмущения. И звала, звала своего сородича, дескать, давай к своим…

Когда компания ушла, я сказала ей: «Ты птица и не понимаешь, что бывает, когда не бросают не только своих, а и всех, кто попал в беду».

И тогда они становятся своими…