В этом вопросе вместе с архангельским психологом Екатериной Пятковой попыталась разобраться «Правда Севера».
«Что ты меня обслюнявила?!»
– Одна из моих клиенток, взрослая тридцатилетняя женщина, на консультации как‑то призналась: «Мне нужен кто‑то, кто будет говорить, что я чувствую», — рассказывает Екатерина Пяткова. — Глубокая неуверенность в себе, сомнение в обоснованности своих же эмоциональных потребностей — результат травмы пренебрежения, полученной в детстве от собственной матери.
Речь не только про безразличие. Насмешки, унижающие шутки или демонстративный отказ от тактильности — тоже о пренебрежении. Распространённый пример. Мама вечером приходит за дочкой в детский садик. Малышка радостная бежит обняться и слышит окрик: «Что ты меня обслюнявила?! Уйди, запачкаешь! Я устала…»
В жизни дочери мама — зеркало, отражающее то, что с ней самой происходит. Если мама восхищается девочкой, поддерживает, дарит внимание и нежность, то дочка растёт в уверенности и в подтверждении: «Я достойна любви!» Это придаёт силы, наполняет женской энергией.
Если же зеркало с трещиной, мама акцентирует внимание только на недостатках, внешних несовершенствах и абсолютно не замечает достоинств — искажено будет всё восприятие. Это как пятнышко на платье. Вижу лишь его, а образ в целом уже не имеет значения.
Я красивая? Да вы надо мной, наверное, смеётесь… У меня получается? Да просто случайно вышло. У меня ведь руки не из того места растут… Из-за страха испытать провал, душевную боль, девочка, «не достойная любви», живёт по принципу: «Лучше и не начинать».
Удар тапком
Постоянно критикующая мама не транслирует самое главное — безопасность. Формируется амбивалентная привязанность. Дочь и хочет получить признание мамы, но не понимает, как его «заслужить». Она не уверена ни в себе, ни в маме. Настолько, что не знает, что произойдёт в следующий момент — какой будет мамина реакция?
Одна из моих клиенток, нелюбимая дочка, недавно вспоминала историю из своего детства: «Мне десять лет. Делаю уроки. Мама рядом смотрит сериал. Я чуть повернула голову, скосила глаз на экран телевизора — в меня летит тапок: „Не отвлекайся!“ И так несколько раз за вечер…» Девочке сейчас тридцать пять. Она до сих пор, по её словам, ждёт «удара тапком»…
Ненадёжная мама — «сегодня люблю, а завтра видеть тебя не хочу» — транслятор того, что эмоциональные связи даже между близкими людьми могут быть ненадёжными. Дочка, вырастая, начинает притягивать к себе мужчин-нарциссов, демонических личностей: «Сначала я, а потом ты!» Когда её эмоционально отвергают, она возвращается в ситуацию привычной боли, где «всё понятно». Такой вот ложный комфорт.
Неспособность установить границы — это тоже отсюда. Я не знаю, что именно хочу — за меня всё всегда решали. И сказать своему партнёру «нет» не могу. Ради сохранения иллюзорных отношений иду на уступки. Вкладываюсь, но не получаю ничего взамен. Тащу чемодан без ручки, надрываюсь… Тип привязанности «люблю и ненавижу», усвоенный в детстве, порождает внутренний конфликт. Потребность в любви есть, но получаю я её лишь в комплекте с насилием, эмоциональным отвержением.
Нелюбимая дочка действительно не знает, за что её такую можно любить? При этом она может быть талантливой, старательной, с покладистым характером, но и в сорок пять продолжает слышать голос матери в своей голове: «Некрасивая! Неблагодарная! Тупица!»
«Я — валенок…»
У меня была клиентка, которую мама в детстве даже по имени звала редко. Обращалась к дочке не иначе, как «валенок». И сейчас, когда её кто‑то хвалит, делает комплименты, у неё возникает ощущение: «Не про меня. Я же не такая хорошая!» Она продолжает смотреть на себя мамиными глазами: «Я — валенок…»
На консультацию, по её словам, обратилась не по поводу себя, а из‑за «поведения» партнёра. Встречаются уже год. И он обижается от «простых» вопросов: «Ты меня любишь? Почему ты молчишь? Ты меня не бросишь?» Ей необходимо постоянное подтверждение. Но проблема в том, что даже если она его получает, всё равно сомневается — не слышит, не верит…
Другая история — женщина за тридцать. Признаётся, что всю жизнь настораживается, когда с ней пытаются подружиться. «Наверное, им от меня что‑то надо… Какой‑то здесь подвох!» Постепенно выяснилось, что связаны опасения с установкой, полученной в детстве от матери: «Никому верить нельзя!» Мама так транслировала собственные страхи, а дочка «наматывала» их. Друзей до сих пор, к слову, так и не приобрела.
По остаточному принципу
Гиперкритичность — это и про попытку получить власть над своим ребёнком. Может проявляться через прививание чувства вины: «Ты бегаешь, а у меня давление повышается!»
Одна клиентка рассказывала, что её мама в детстве часто демонстративно падала на диван, укладывала на лоб полотенце и… начинала умирать. Болит голова — ты меня расстроила, болит сердце — ты виновата. Став матерью, пришла в терапию, потому что с ужасом поняла — она сама повторяет этот же «путь» по отношению к своей дочке.
Материнская нелюбовь может пробиваться и через излишний контроль: «Я знаю, как тебе будет лучше!» И дочка растёт с чувством неполноценности — не способна принимать самостоятельные решения. Ей постоянно требуется руководство. Если мама не проверила, не посмотрела, не одобрила, то всё — я потерплю неудачу! Это буквально про невозможность дышать без маминого разрешения.
А если при этом мать ещё и эмоционально недоступна… Опять же, пример из практики. Мама всегда любила младшего сына. Всё для него! А дочку — по остаточному принципу. И по сути, включила программу — у дочки, хотя и были неоднократные попытки, так и не сложилась личная жизнь. Подсознательно она всегда испытывала к мальчикам, мужчинам спектр негативных эмоций. И отталкивала от себя всех претендентов.
Грустно, когда взрослые дочери начинают оправдывать эмоционально холодных матерей: «Мама воспитывала меня в большой строгости для моего же блага. Она сдержанная по характеру…»
«Просто тёте Маше обниматься не с кем»
Матери, которые не восприимчивы к эмоциям детей, встречаются не так уж и редко. Избегают брать малышей на руки: «Нечего привыкать!» Упала дочка — не торопятся утешать. Заплакала от обиды? «Поорёт и перестанет!» И поскольку у самой матери с эмоциями проблемы, она не даёт обратную связь — дочка тоже начинает эмоционально притупляться.
Или может, например, стать такой прилипалочкой. Виснет в садике на воспитателе, на соседке тёте Маше или другом значимом взрослом. Любви мамы не хватает! Такие эмоциональные странности, кстати, часто проявляются у детей-сирот. Они приходит в семью, приёмные мамы бегут на консультации: «Всех, кто доброе слово скажет, дочка соглашается признать своей! Готова поменять меня на „новую“ маму!» Это про расстройство привязанности, которое, к счастью, «лечится» — эмоциональный интеллект можно и нужно развивать в любом возрасте.
Если ваш пятилетний ребёнок бегает к соседке обниматься, начните обнимать его чаще. Спросите, что малыш чувствует? О чём думает? Ведь вполне может быть, что дочка или сынишка обнимают тётю Машу, потому что той «обниматься не с кем». Ребёнок считывает чужое одиночество и… делится своим теплом. Закрыться, копить обиды или — ещё хуже — отругать ребёнка: «У тебя что, своего дома нет?!» — так делать точно не стоит.
Эмоциональный голод можно, если повезёт, компенсировать с другим членом семьи — папой, бабушкой, но компенсация не исцеление. Психологическая пуповина существует именно с матерью. И если её резко оборвать, ощущение ранящего места останется на долгие годы. И дочка, не дополучившая материнских объятий и ласки в детстве, может всю жизнь так и проискать «свою любовь»…